Гелло.
Гелло — в низшей греческой мифологии и фольклоре демон, вредящий новорожденным детям и их матерям.
Gello — английское название демона в греческом фольклоре, вредящего младенцам и роженицам
Gylou — английское название демона в греческом фольклоре, вредящего младенцам и роженицам
Γέλλως — название демона, вредящего новорожденным младенцам и их матерям, на греческом
Гилло — принятое, особенно в дореволюционной литературе, название демона, вредящего младенцам и их матерям, на русском
Гиллу — принятое, особенно в дореволюционной литературе, название демона, вредящего младенцам и их матерям, на русском
Английский путешественник и археолог Джеймс Теодор Бент во время путешествия по Кикладским островам в начале 1880-х годов записал на острове Аморгос любопытное сообщение со слов старой женщины о демоне Гиалу, который выходит из моря и вредит младенцам:
The old woman and her grandchild sat plucking cotton as we entered. They seemed much pleased to see us, and under Papa Demetrios' wing there was no fear of our not being most hospitably treated; and at his instigation the old crone told us some quaint stories, <...> how an evil spirit lived close by, which now and again rises out of the sea and seizes infants; hence it is called Gialou (from 'γιαλος' the sea). If a child has been afflicted by it the mother first sends for the priest to curse the demon, and scratches her child with her nails; if these plans do not succeed she has to go down at sunset to the shore, and select forty round stones brought up by forty different waves; these she must take home and boil in vinegar, and when the cock crows the evil phantom will disappear and leave the child whole.
James Theodore Bent "The Cyclades or Life Among the Insular Greeks" (979: p.495-496)
Старая женщина и её внучка сидели и очищали хлопок от семян. Они были рады увидеть нас, а под крышлышком папы Деметриоса нам не грозил плохой приём. По его просьбе старуха рассказала нам старинные предания о злом духе, который жил неподалёку, но который и сейчас выходит из моря и охотится на младенцев, и поэтому зовётся Гиалу (от γιαλος — «море»). Если ребёнок оказывается поражённым им, то его мать сперва посылает за священников, чтобы тот проклял демона, и царапает ребёнка своими ногтями. Если это не поможет, то на рассвете она должна пойти к берегу и собрать 40 камней, принесённых сорока разными волнами. Она должна принести их домой и сварить в уксусе, и когда прокричит петух, то злой призрак исчезнет и оставит ребёнка в покое.
Бент, Джеймс Теодор "Киклады или жизнь среди островных греков" (979: p.495-496)
Исследователи фольклора во все времена неоднократно замечали, насколько быстро народные представления подстраиваются под новые реалии и за несколько десятков лет могут включить в себя современные и неожиданные элементы. Но есть и обратная тенденция — поразительная живучесть многих представлений. Случай Джеймса Бента именно таков. Не являясь собирателем фольклора, а простым путешественником, отмечающим интересные встречи и рассказы, он почти случайно рассказал о демоне Гелло, которую боялись греческие женщины уже более двух с половиной тысяч лет. При этом функцию и имя Гелло мы находим в узнаваемом виде.
Следы Гелло теряются в веках. Высказывались предположения, что имя "Гелло" имеет вавилонское происхождение (958: p.34). Даже указывалось на то, что имя Гелло происходит от одного из самых распространённых названий месопотамских демонов подземного мира Галлу (980: p.82). На связь демонических и божественных образов Междуречья с семитскими и греческими не раз указывалось. Довольно значительно количество зооморфных существ греческой мифологии, таких как сирена или грифон, имеют восточное происхождение. Указывались параллели, связывающие Лилит иудейской мифологии с ассирийскими демоном Лилиту и Ламашту (957: p.4-5). К слову, и Лилит, и Ламашту являлись демонами, похожими на Гелло, то есть наиболее опасными во время родов и угрожающими здоровью и ребёнка, и матери. Было высказано и предположение, что византийский демон Абизу, имя которого в некоторых текстах указывается как одно из имён Гелло, происходит от испорченного греческого abyssos, то есть "бездна" (от него же происходит и английское слово "abyss") и могло произойти от имени первичного океана шумерской мифологии Абзу (957: p.5).
Античность.
Имя Гелло в Древней Греции в форме Γέλλως было известно уже по крайней мере во времена лесбосской поэтессы Сапфо (VII-VI века до н.э.). Греческий софист Зенобий, живший во времена императора Адриана, в сочинении, представляющим собой огромное собрание античных пословиц, приводит одну из них, приписывая её Сапфо:
Γέλλως παιδοφιλωτέρα.
Zenobii Proverbia, 3.3 (977: p.58)
Любит детей больше, чем Гелло.
Сапфо, фрагменты, 95 (976: p.253)
Эта фраза считается сегодня прямой цитатой из Сапфо и публикуется во всех изданиях фрагментов поэтессы*.
Смысл пословицы Зенобий объясняет так:
A saying used of those who die young, or of those who are lovers of children but spoil them; for Gello was a girl who died young, and of whom the Lesbians say that her ghost haunts little children, ascribing to her death of such as die before they are grown up. It occurs in Sappho.
Zenobii Proverbia, 3.3 (977: p.253)
Выражение о тех, кто умирает в младенчестве или тех, кто любит детей, но развращает их. Гелло была девушкой, которая умерла молодой, и, как говорят лесбийки, её призрак преследует маленьких детей, приписывая ей смерти тех, кто умер, не успев вырасти. Оно встречается у Сапфо.
Зенобий "Пословицы", 3.3 (976: p.253)
Ту же пословицу и похожее объяснение приводит и византийский словарь "Свида" X века (*).
Совершенно ясно, что смысл пословицы эвфемистичный и употреблялся по отношению не к тем людям, которые действительно любят детей и желают им добра.
В так называемых старых схолиях (Scholia Vetera) к сочинениям буколического поэта III века до н.э. Феокрита, составленных примерно во времена императора Августа (27 год до н.э. — 14 год н.э.) (971: p.63), автор комментирует встречаемое там имя Мормо:
[ἵππος] Μορμώ: Λάμια βασίλισσα Λαιστρυγόνων ἡ καὶ Γελλὼ λεγομένη δυστυχοῦσα περὶ τὰ ἑαυτῆς τέκνα ὡς ἀποθνήσκοντα ἤθελε καὶ τὰ λειπόμενα φονεύειν.
Scholia XV.40 c. (970: p.309)
Мормо: Ламия — королева лестригонов, которую ещё называют Гелло, убитая горем из-за смерти своих детей, хотела убить и всех остальных.
Wójcik-Owczarek K. "Demony kobiece w literaturze bizantynskiej" (973: s.96)
Ламия названа здесь королевой племени гигантов-людоедов лестригонов, первым мифическим царём которых был Лам, и которого называли иногда отцом первых Ламий (978: III. 16-17; с.116-118). Гораздо интереснее для нас, что автор ставит в ряд сразу три имени демонических существ греческой мифологии: мормо, ламию и Гелло. Почему Зенобий так сделал, очевидно: все эти существа охотились на младенцев и пожирали их.
Наконец, в позднеантичном словаре необычных и редких слов александрийского грамматика Хесихия "Гелло" отождествляется с эмпусой (973: s.97).
Античные упоминания Гелло оставляют двойственное впечатление. Кажется, что ей так и не было найдено своё, самостоятельное место в пантеоне демонических существ. Её упоминали в ряду других, похожих и куда более популярных женских демонов, похищающих детей, которые были более прочно инкорпорированны в традицию и миф. Не зря статья о Гелло присутствует у Хесихия, чей словарь посвящён только редким словам. Это свидетельствует о том, что оно было малоупотребимо и малоизвестно. С другой стороны, вхождение имени в пословицу свидетельствует, что в какое-то время, по крайней мере, этот образ был хорошо знаком и кто такая Гелло, которая так любит детей, говорящему было хорошо известно. Кроме того, её губительная для детей функция в пословице и объяснении Зенобия прозрачна. Гелло уже тогда охотилась на детей.
Образ Гелло мог принадлежать низовой, народной культуре и поэтому встречается в схолиях, словарях, отрывках, комментариях. Его невключение в античную мифологию не значит, что её образ был действительно малоизвестен в Древней Греции. Это говорит только о том, что он не был инкорпорирован в учёную культуру. Схожую параллель можно заметить и относительно другого греческого образа. Самые важные сведения об эмпусе, ещё одном демоне греческой народной культуры, дошли до нас в комедиях Аристофана, то есть в произведениях, которые представлялись народу и говорили на понятном для него языке.
Византийский период.
Гелло вновь исчезает из поле нашего зрения на несколько веков, но, как можно будет увидеть после, представления о ней и сходных демонах живут, можно сказать, полной жизнью в эти, казалось бы, тёмные века. Явная история упоминаний Гелло в византийский период начинается с небольшого сочинения Иоанна Дамаскина (675-749 годы) "О драконах и привидениях", атрибуция которого на сегодня сомнительна (973: s.101), но само сочинение принадлежит ко времени этого знаменитого богослова:
Хочу, чтобы вы не оказались несведущими и относительно следующего. Некоторые из наиболее невежественных утверждают, что есть женщины-привидения, которые ещё называются гелудами. Рассказывают, что они по ночам появляются в воздухе и, если посещают дом, то им невозможно воспрепятствовать ни дверями, ни запорами, но они входят через запертые со всяким тщанием двери и душат младенцев. Другие говорят, что они поедают печень и весь [внутренний] состав [детей], полагая пределы их жизни. При этом одни утверждают, что видели, другие — что слышали, как [привидения] входят в дома при запертых дверях, будь то с телом или только душой.
Я скажу им, что Один Господь и Бог наш Иисус Христос сотворил это, когда вошёл после Своего воскресения из мёртвых к святым апостолам при запертых дверях. А если женщины колдуньи это делали и делают, то ровным счётом ничего достойного удивления не сотворил Господь, войдя, когда двери были заперты. Если же они будут говорить, что входит обнажённая [от плоти] душа, тогда как тело лежит на ложе, то вот, услышь от меня сказанного Господом нашим Иисусом Христом: имею власть отдать душу мою и власть имею опять принять её (Ин. 10.18). Что и сотворил Он единожды во время Своих Святых Страстей. А поэтому, если волхвующая и гнусная женщина исполняет это, когда ей хочется, то получается, что Господь не сотворил вовсе ничего [чудесного]. И ещё: если колдунья съедает печень младенца, как может он жить дальше? [Отсюда несомненно], что весь этот вздор измышляют некие еретики, враждующие против Святой Кафолической Церкви, чтобы отвратить простецов от правого разумения.
Иоанн Дамаскин "О драконах и привидениях" (956: с.224)
Гелуды (Gelloudes, Γελοῦδες) — форма множественного числа слова "Гелло", но сообщение Иоанна Дамаскина помещает Гелло в другой контекст. Автор явно имеет в виду не отдельного демона Гелло, а называет так женщин-колдуний, который могут превращаться в нечто иное. Представления о ведьмах, способных превращаться в животных, в дуновения ветра, были очень распространены и сохранились до нашего времени в разных странах. Замечания о том, что Гелло — это женщина-ведьма в своей демонической ипостаси превалировала в византийской христианской литературе. Затем оно былоо поддержано в IX веке в "Житии Тарасия" (955: p.88 и далее) и Михаила Пселла в XII-м. Все эти авторы яростно отрицали всяыкую возможность женщины принимать другу форму, поддерживая в целом то же мнение, что и в пассаже Иоанна Дамаскина. В целом, восточно-христианская мысль отрицала такую возможность и считала глупыми байками невежественной толпы:
Belief in the gello contravened one of the most important tenets of the church: the omnipotence of God. Orthodoxy held that there was only one supreme, omnipotent, omniscient creator, God, who effectively limited the power of the devil. The church opposed the various dualist sects that postulated the existence of two principal powers — a creator of good and a creator of evil. The official position was that the devil could only act with God’s consent and those he moved against were people God wished to punish. As a consequence of its anti-dualist stance, Orthodoxy also denied the existence of creatures which performed evil according to their own whims. The gello, who was popularly believed to act to fulfil her own needs and desires, could not be accepted into this framework.
K.Hartnup "On the Beliefs of the Greeks". Leo Allatios and Popular Orthodoxy (955: p.90-91)
Вера в Гелло противоречила одному из самых важных догматов церкви: всемогуществу Бога. Ортодоксальная точка зрения придерживалась того, что был лишь один верховный, всемогущий и всезнающий бог-создатель, эффективно ограничивающий власть дьявола. Церковь противостояла разнообразным дуалистическим сектам, которые постулировали существование двух основных сил — создателя добра и создателя зла. Официальная позиция церкви заключалась в том, что дьявол может действовать только с попущения божьего и те, кому досаждал дьявол, были людьми, которых Бог желал наказать. Как следствие этой антидуалистической позиции было то, что Православие отрицало существование созданий, которые могли творить зло, сообразуясь лишь со своими прихотями. Гелло, которая, как традиционно считалось, действовала соответствуясь со своими нуждами и желаниями, не могла быть принята в эту схему.
Хартнап, Карен "О поверьях греков". Лев Аллаций и популярное православие (955: p.90-91)
Это мнение сохранялось долгое время. Оно свидетельствовано у писателя Льва Аллация (1586-1669), грека, бывшего библиотекарем Ватиканской библиотеки.
Но Гелло виделась не только как женщина-ведьма, способная превращаться во что-то другое, а и как демон. Удивлённое замечание Дамаскина о том, что как же может ребёнок жить без печени, которую якобы съедают гелуды, показывает то, что ребёнок не виделся физически похищаемым демоном или ведьмой Гелло. Очевидно, что к деятельности Гелло относили случаи детской смертности. Михаил Пселл в XII столетии говорит, что детей, умерших во младенчестве называют "гилоброта", то есть "пожранные Гелло" (955: p.149). Понятно, что ребёнок никуда не девался. Гелло поедает не самого ребёнка, а его жизненную силу.
Как известно, народные поверья гибко и быстро включают новые веяния. С приходом новой религиозной системы, христианства, его ритуальная часть стала, естественно, важной и значимой для народа. Христианским святым стали приписываться разнообразные демоноборческие умения, и сами они, как и их изображения, стали частью комплекса поверий и действий для защиты от демонических сил, представления о которых с приходом христианства никуда не делись. То же касается и обрядовой части христианского ритуала, в котором особенное значение имело крещение.
Известно, насколько всеобщие в христианском мире представления о том, что умершие некрещёными дети становятся демоническими созданиями. И крещение в этом смысле видится как некий магический ритуал, который помещает ребёнка под защиту Бога и гарантирует протекцию от демонических сил (955: p. 105 и далее). В таком случае период от рождения до крещения был самым важным. В католической церкви очень рано была воспринята идея Аврелиана Августина (V век н.э.) о том, что крещение нивелирует первородный грех, с которым рождаются все люди, и поэтому некрещёные младенцы попадают прямиком в лимб, первый отдел ада (можно вспомнить воплощение этой идеи у Данте). Максимально приблизить рождение и крещение для католической церкви было задачей первостепенной важности. Это был вопрос спасения души. И тут доктрина католической церкви совпала со стремлением народа, который видел в крещении защитный, магический ритуал. В православной традиции крещение проводилось на восьмой или сороковой день после рождения. Для восточной церкви первородный грех не наследовался. Кроме того, так как официальная православная позиция не признавала демонов, подобных Гелло, этот срок не мог сдвигаться в сторону к моменту рождения ребёнка, если речь не шла о тяжёлой болезни или опасности его смерти (955: p.110-115). Изменение позиции православной церкви в сторону католической началось только в XVII столетии. Критическое замечание Льва Аллация о том, что греческая традиция должна сместить крещение ближе ко времени рождения ребёнка, подразумевает не только то, что он подвергается опасности, так как унаследовал первородный грех, но и тому, что в это время он уязвим для существ подобных Гелло (955: p.95-96, 111-115).
Гелло — в низшей греческой мифологии и фольклоре демон, вредящий новорожденным детям и их матерям.
Gello — английское название демона в греческом фольклоре, вредящего младенцам и роженицам
Gylou — английское название демона в греческом фольклоре, вредящего младенцам и роженицам
Γέλλως — название демона, вредящего новорожденным младенцам и их матерям, на греческом
Гилло — принятое, особенно в дореволюционной литературе, название демона, вредящего младенцам и их матерям, на русском
Гиллу — принятое, особенно в дореволюционной литературе, название демона, вредящего младенцам и их матерям, на русском
Английский путешественник и археолог Джеймс Теодор Бент во время путешествия по Кикладским островам в начале 1880-х годов записал на острове Аморгос любопытное сообщение со слов старой женщины о демоне Гиалу, который выходит из моря и вредит младенцам:
The old woman and her grandchild sat plucking cotton as we entered. They seemed much pleased to see us, and under Papa Demetrios' wing there was no fear of our not being most hospitably treated; and at his instigation the old crone told us some quaint stories, <...> how an evil spirit lived close by, which now and again rises out of the sea and seizes infants; hence it is called Gialou (from 'γιαλος' the sea). If a child has been afflicted by it the mother first sends for the priest to curse the demon, and scratches her child with her nails; if these plans do not succeed she has to go down at sunset to the shore, and select forty round stones brought up by forty different waves; these she must take home and boil in vinegar, and when the cock crows the evil phantom will disappear and leave the child whole.
James Theodore Bent "The Cyclades or Life Among the Insular Greeks" (979: p.495-496)
Старая женщина и её внучка сидели и очищали хлопок от семян. Они были рады увидеть нас, а под крышлышком папы Деметриоса нам не грозил плохой приём. По его просьбе старуха рассказала нам старинные предания о злом духе, который жил неподалёку, но который и сейчас выходит из моря и охотится на младенцев, и поэтому зовётся Гиалу (от γιαλος — «море»). Если ребёнок оказывается поражённым им, то его мать сперва посылает за священников, чтобы тот проклял демона, и царапает ребёнка своими ногтями. Если это не поможет, то на рассвете она должна пойти к берегу и собрать 40 камней, принесённых сорока разными волнами. Она должна принести их домой и сварить в уксусе, и когда прокричит петух, то злой призрак исчезнет и оставит ребёнка в покое.
Бент, Джеймс Теодор "Киклады или жизнь среди островных греков" (979: p.495-496)
Исследователи фольклора во все времена неоднократно замечали, насколько быстро народные представления подстраиваются под новые реалии и за несколько десятков лет могут включить в себя современные и неожиданные элементы. Но есть и обратная тенденция — поразительная живучесть многих представлений. Случай Джеймса Бента именно таков. Не являясь собирателем фольклора, а простым путешественником, отмечающим интересные встречи и рассказы, он почти случайно рассказал о демоне Гелло, которую боялись греческие женщины уже более двух с половиной тысяч лет. При этом функцию и имя Гелло мы находим в узнаваемом виде.
Следы Гелло теряются в веках. Высказывались предположения, что имя "Гелло" имеет вавилонское происхождение (958: p.34). Даже указывалось на то, что имя Гелло происходит от одного из самых распространённых названий месопотамских демонов подземного мира Галлу (980: p.82). На связь демонических и божественных образов Междуречья с семитскими и греческими не раз указывалось. Довольно значительно количество зооморфных существ греческой мифологии, таких как сирена или грифон, имеют восточное происхождение. Указывались параллели, связывающие Лилит иудейской мифологии с ассирийскими демоном Лилиту и Ламашту (957: p.4-5). К слову, и Лилит, и Ламашту являлись демонами, похожими на Гелло, то есть наиболее опасными во время родов и угрожающими здоровью и ребёнка, и матери. Было высказано и предположение, что византийский демон Абизу, имя которого в некоторых текстах указывается как одно из имён Гелло, происходит от испорченного греческого abyssos, то есть "бездна" (от него же происходит и английское слово "abyss") и могло произойти от имени первичного океана шумерской мифологии Абзу (957: p.5).
Античность.
Имя Гелло в Древней Греции в форме Γέλλως было известно уже по крайней мере во времена лесбосской поэтессы Сапфо (VII-VI века до н.э.). Греческий софист Зенобий, живший во времена императора Адриана, в сочинении, представляющим собой огромное собрание античных пословиц, приводит одну из них, приписывая её Сапфо:
Γέλλως παιδοφιλωτέρα.
Zenobii Proverbia, 3.3 (977: p.58)
Любит детей больше, чем Гелло.
Сапфо, фрагменты, 95 (976: p.253)
Эта фраза считается сегодня прямой цитатой из Сапфо и публикуется во всех изданиях фрагментов поэтессы*.
Смысл пословицы Зенобий объясняет так:
A saying used of those who die young, or of those who are lovers of children but spoil them; for Gello was a girl who died young, and of whom the Lesbians say that her ghost haunts little children, ascribing to her death of such as die before they are grown up. It occurs in Sappho.
Zenobii Proverbia, 3.3 (977: p.253)
Выражение о тех, кто умирает в младенчестве или тех, кто любит детей, но развращает их. Гелло была девушкой, которая умерла молодой, и, как говорят лесбийки, её призрак преследует маленьких детей, приписывая ей смерти тех, кто умер, не успев вырасти. Оно встречается у Сапфо.
Зенобий "Пословицы", 3.3 (976: p.253)
Ту же пословицу и похожее объяснение приводит и византийский словарь "Свида" X века (*).
Совершенно ясно, что смысл пословицы эвфемистичный и употреблялся по отношению не к тем людям, которые действительно любят детей и желают им добра.
В так называемых старых схолиях (Scholia Vetera) к сочинениям буколического поэта III века до н.э. Феокрита, составленных примерно во времена императора Августа (27 год до н.э. — 14 год н.э.) (971: p.63), автор комментирует встречаемое там имя Мормо:
[ἵππος] Μορμώ: Λάμια βασίλισσα Λαιστρυγόνων ἡ καὶ Γελλὼ λεγομένη δυστυχοῦσα περὶ τὰ ἑαυτῆς τέκνα ὡς ἀποθνήσκοντα ἤθελε καὶ τὰ λειπόμενα φονεύειν.
Scholia XV.40 c. (970: p.309)
Мормо: Ламия — королева лестригонов, которую ещё называют Гелло, убитая горем из-за смерти своих детей, хотела убить и всех остальных.
Wójcik-Owczarek K. "Demony kobiece w literaturze bizantynskiej" (973: s.96)
Ламия названа здесь королевой племени гигантов-людоедов лестригонов, первым мифическим царём которых был Лам, и которого называли иногда отцом первых Ламий (978: III. 16-17; с.116-118). Гораздо интереснее для нас, что автор ставит в ряд сразу три имени демонических существ греческой мифологии: мормо, ламию и Гелло. Почему Зенобий так сделал, очевидно: все эти существа охотились на младенцев и пожирали их.
Наконец, в позднеантичном словаре необычных и редких слов александрийского грамматика Хесихия "Гелло" отождествляется с эмпусой (973: s.97).
Античные упоминания Гелло оставляют двойственное впечатление. Кажется, что ей так и не было найдено своё, самостоятельное место в пантеоне демонических существ. Её упоминали в ряду других, похожих и куда более популярных женских демонов, похищающих детей, которые были более прочно инкорпорированны в традицию и миф. Не зря статья о Гелло присутствует у Хесихия, чей словарь посвящён только редким словам. Это свидетельствует о том, что оно было малоупотребимо и малоизвестно. С другой стороны, вхождение имени в пословицу свидетельствует, что в какое-то время, по крайней мере, этот образ был хорошо знаком и кто такая Гелло, которая так любит детей, говорящему было хорошо известно. Кроме того, её губительная для детей функция в пословице и объяснении Зенобия прозрачна. Гелло уже тогда охотилась на детей.
Образ Гелло мог принадлежать низовой, народной культуре и поэтому встречается в схолиях, словарях, отрывках, комментариях. Его невключение в античную мифологию не значит, что её образ был действительно малоизвестен в Древней Греции. Это говорит только о том, что он не был инкорпорирован в учёную культуру. Схожую параллель можно заметить и относительно другого греческого образа. Самые важные сведения об эмпусе, ещё одном демоне греческой народной культуры, дошли до нас в комедиях Аристофана, то есть в произведениях, которые представлялись народу и говорили на понятном для него языке.
Византийский период.
Гелло вновь исчезает из поле нашего зрения на несколько веков, но, как можно будет увидеть после, представления о ней и сходных демонах живут, можно сказать, полной жизнью в эти, казалось бы, тёмные века. Явная история упоминаний Гелло в византийский период начинается с небольшого сочинения Иоанна Дамаскина (675-749 годы) "О драконах и привидениях", атрибуция которого на сегодня сомнительна (973: s.101), но само сочинение принадлежит ко времени этого знаменитого богослова:
Хочу, чтобы вы не оказались несведущими и относительно следующего. Некоторые из наиболее невежественных утверждают, что есть женщины-привидения, которые ещё называются гелудами. Рассказывают, что они по ночам появляются в воздухе и, если посещают дом, то им невозможно воспрепятствовать ни дверями, ни запорами, но они входят через запертые со всяким тщанием двери и душат младенцев. Другие говорят, что они поедают печень и весь [внутренний] состав [детей], полагая пределы их жизни. При этом одни утверждают, что видели, другие — что слышали, как [привидения] входят в дома при запертых дверях, будь то с телом или только душой.
Я скажу им, что Один Господь и Бог наш Иисус Христос сотворил это, когда вошёл после Своего воскресения из мёртвых к святым апостолам при запертых дверях. А если женщины колдуньи это делали и делают, то ровным счётом ничего достойного удивления не сотворил Господь, войдя, когда двери были заперты. Если же они будут говорить, что входит обнажённая [от плоти] душа, тогда как тело лежит на ложе, то вот, услышь от меня сказанного Господом нашим Иисусом Христом: имею власть отдать душу мою и власть имею опять принять её (Ин. 10.18). Что и сотворил Он единожды во время Своих Святых Страстей. А поэтому, если волхвующая и гнусная женщина исполняет это, когда ей хочется, то получается, что Господь не сотворил вовсе ничего [чудесного]. И ещё: если колдунья съедает печень младенца, как может он жить дальше? [Отсюда несомненно], что весь этот вздор измышляют некие еретики, враждующие против Святой Кафолической Церкви, чтобы отвратить простецов от правого разумения.
Иоанн Дамаскин "О драконах и привидениях" (956: с.224)
Гелуды (Gelloudes, Γελοῦδες) — форма множественного числа слова "Гелло", но сообщение Иоанна Дамаскина помещает Гелло в другой контекст. Автор явно имеет в виду не отдельного демона Гелло, а называет так женщин-колдуний, который могут превращаться в нечто иное. Представления о ведьмах, способных превращаться в животных, в дуновения ветра, были очень распространены и сохранились до нашего времени в разных странах. Замечания о том, что Гелло — это женщина-ведьма в своей демонической ипостаси превалировала в византийской христианской литературе. Затем оно былоо поддержано в IX веке в "Житии Тарасия" (955: p.88 и далее) и Михаила Пселла в XII-м. Все эти авторы яростно отрицали всяыкую возможность женщины принимать другу форму, поддерживая в целом то же мнение, что и в пассаже Иоанна Дамаскина. В целом, восточно-христианская мысль отрицала такую возможность и считала глупыми байками невежественной толпы:
Belief in the gello contravened one of the most important tenets of the church: the omnipotence of God. Orthodoxy held that there was only one supreme, omnipotent, omniscient creator, God, who effectively limited the power of the devil. The church opposed the various dualist sects that postulated the existence of two principal powers — a creator of good and a creator of evil. The official position was that the devil could only act with God’s consent and those he moved against were people God wished to punish. As a consequence of its anti-dualist stance, Orthodoxy also denied the existence of creatures which performed evil according to their own whims. The gello, who was popularly believed to act to fulfil her own needs and desires, could not be accepted into this framework.
K.Hartnup "On the Beliefs of the Greeks". Leo Allatios and Popular Orthodoxy (955: p.90-91)
Вера в Гелло противоречила одному из самых важных догматов церкви: всемогуществу Бога. Ортодоксальная точка зрения придерживалась того, что был лишь один верховный, всемогущий и всезнающий бог-создатель, эффективно ограничивающий власть дьявола. Церковь противостояла разнообразным дуалистическим сектам, которые постулировали существование двух основных сил — создателя добра и создателя зла. Официальная позиция церкви заключалась в том, что дьявол может действовать только с попущения божьего и те, кому досаждал дьявол, были людьми, которых Бог желал наказать. Как следствие этой антидуалистической позиции было то, что Православие отрицало существование созданий, которые могли творить зло, сообразуясь лишь со своими прихотями. Гелло, которая, как традиционно считалось, действовала соответствуясь со своими нуждами и желаниями, не могла быть принята в эту схему.
Хартнап, Карен "О поверьях греков". Лев Аллаций и популярное православие (955: p.90-91)
Это мнение сохранялось долгое время. Оно свидетельствовано у писателя Льва Аллация (1586-1669), грека, бывшего библиотекарем Ватиканской библиотеки.
Но Гелло виделась не только как женщина-ведьма, способная превращаться во что-то другое, а и как демон. Удивлённое замечание Дамаскина о том, что как же может ребёнок жить без печени, которую якобы съедают гелуды, показывает то, что ребёнок не виделся физически похищаемым демоном или ведьмой Гелло. Очевидно, что к деятельности Гелло относили случаи детской смертности. Михаил Пселл в XII столетии говорит, что детей, умерших во младенчестве называют "гилоброта", то есть "пожранные Гелло" (955: p.149). Понятно, что ребёнок никуда не девался. Гелло поедает не самого ребёнка, а его жизненную силу.
Как известно, народные поверья гибко и быстро включают новые веяния. С приходом новой религиозной системы, христианства, его ритуальная часть стала, естественно, важной и значимой для народа. Христианским святым стали приписываться разнообразные демоноборческие умения, и сами они, как и их изображения, стали частью комплекса поверий и действий для защиты от демонических сил, представления о которых с приходом христианства никуда не делись. То же касается и обрядовой части христианского ритуала, в котором особенное значение имело крещение.
Известно, насколько всеобщие в христианском мире представления о том, что умершие некрещёными дети становятся демоническими созданиями. И крещение в этом смысле видится как некий магический ритуал, который помещает ребёнка под защиту Бога и гарантирует протекцию от демонических сил (955: p. 105 и далее). В таком случае период от рождения до крещения был самым важным. В католической церкви очень рано была воспринята идея Аврелиана Августина (V век н.э.) о том, что крещение нивелирует первородный грех, с которым рождаются все люди, и поэтому некрещёные младенцы попадают прямиком в лимб, первый отдел ада (можно вспомнить воплощение этой идеи у Данте). Максимально приблизить рождение и крещение для католической церкви было задачей первостепенной важности. Это был вопрос спасения души. И тут доктрина католической церкви совпала со стремлением народа, который видел в крещении защитный, магический ритуал. В православной традиции крещение проводилось на восьмой или сороковой день после рождения. Для восточной церкви первородный грех не наследовался. Кроме того, так как официальная православная позиция не признавала демонов, подобных Гелло, этот срок не мог сдвигаться в сторону к моменту рождения ребёнка, если речь не шла о тяжёлой болезни или опасности его смерти (955: p.110-115). Изменение позиции православной церкви в сторону католической началось только в XVII столетии. Критическое замечание Льва Аллация о том, что греческая традиция должна сместить крещение ближе ко времени рождения ребёнка, подразумевает не только то, что он подвергается опасности, так как унаследовал первородный грех, но и тому, что в это время он уязвим для существ подобных Гелло (955: p.95-96, 111-115).